Сергей Кисляков: «Я не хожу на работу – я делаю то, что мне нравится!»

Почти 30 лет вместе с университетом – немалый срок. Новый герой проекта «Полчаса с выпускником» Сергей Кисляков учился на радиоконструкторском факультете СПбГУТ в 1992–1997 годах. Сегодня он сам знакомит студентов с премудростями науки и технологий в роли наставника и эксперта.

Чем запомнились лихие 1990-е? Как изменился «Бонч» за несколько десятков лет? Почему в каждом из нас живет рептилия? Зачем держать нос по ветру и как стать «царем горы»? Об этом Сергей рассказывает в интервью.

– Почему вы в свое время выбрали специальность «Инженер-конструктор радиоэлектронной аппаратуры»?

– Мой дядя работал в городском вычислительном центре, который обслуживал весь город. Дядя занимался большими ЭВМ с перфокартами и перфолентами, а я часто приезжал к нему, особенно на каникулах. Видел электронные компоненты, ЭВМ – вот это все. Меня постепенно зажгло. Я «прилип» к этим штукам.

– У вас два высших образования и ученая степень кандидата технических наук. Почему вам нужно было так много учиться?

– Отчасти я ощущал себя глупым – шучу! В общем, это сложный вопрос. Я всегда мыслил себя ученым. Когда я заканчивал школу, то собирал свой первый компьютер – паял его из радиоэлементов. Компьютер я так и не собрал, так как у меня украли тестер, но увлечение не угасло. В университете я поступил в исследовательскую группу. Там меня напугала то ли высшая математика, то ли вялый коллектив. Люди разговаривали только про формулы, а у меня душа стремилась в пляс! Я ушел в обычную группу, а на третьем курсе попал на кафедру компьютерных технологий. Как попал? Ходил, просился, двери открывал. «Можно к вам? – А чего, мальчик? – Там на компьютере что-нибудь... – И что ты умеешь? – Ну я компьютер видел один раз издалека. – Ну иди отсюда!» – примерно так. Потом меня нашел и взял к себе Владимир Зиновьевич Лундин [Заслуженный учитель РФ, профессор, основатель и директор Лицея при СПбГУТ]*… Зачем мне столько образований? Наверное, мне, как и многим, хотелось забраться повыше на эту гору, стать «царем своей горы». Забраться на свою сопку, ощущать себя самым умным. Все, что было связано с учеными и этой средой, представлялось мне очень-очень важным и интересным, обогащающим. Мне было важно найти себя здесь состоявшимся – на кафедре, в университете.

– Вы достигли этого состояния?

– У меня, конечно, присутствует чувство удовлетворения, хотя это достаточно сложный путь, когда по-настоящему, а не на бумаге, стараешься что-то сделать. Далеко не все у меня получается идеально, и на свою гору я еще не забрался, не покорил всех пространств. Но я на пути! И сам путь создает приятное ощущение, что сделано очень многое и ты уже идешь не на пустом месте. Куча багажа, куча сделанной работы. Когда есть ощущение, что многое сделано, это дает внутреннее тепло и уверенность в том, что еще будет радость. Я вообще не хожу на работу последние несколько лет – я не работаю, как многие. Я просто делаю то, что мне нравится! И я не могу этого не делать.

– Спасибо! Вы учились в «Бонче», много лет работали и продолжаете работать здесь на разных должностях: ассистента, старшего преподавателя, доцента, заместителя директора Лицея при СПбГУТ, руководителя Управления международных связей. Как изменился университет за последние 30 лет?

– Какие прекрасные цифры! Когда я появился в «Бонче» первый раз, он был для меня огромным. Глыбища! Это был последний год советского времени, а потом оно сломалось. Но еще 2–3 года было ощущение, что университет – это глыба. Аура учености, фамилии… Потом начались девяностые, и тут был, конечно, провал. В помещениях могли курить, рядом был Правобережный рынок…

– Мы говорим о корпусе на Дыбенко?

– Да, я говорю про него. Нас перевели в этот корпус и, конечно, это был уже не центр, не Мойка. Аура была не самой лучшей, особенно поначалу. Потом я учился и работал при Александре Александровиче Гоголе [ранее – декан, проректор, ректор СПбГУТ до 2011 года, сегодня – заведующий кафедрой телевидения и метрологии СПбГУТ]. При нем же я стал работать в международных связях. Этот кусок времени, когда я работал на кафедре, в Лицее, в университете, ассоциируется у меня с трудной и интересной работой. Такой драйвовой! Открывались новые перспективы, я писал диссертацию по сетевым направлениям, ездил в Москву на крупнейшие образовательные выставки – это была вторая часть... Я помню, что по международной деятельности вуз был одним из лучших – самым международным среди технических вузов. Это заслуги и Александра Александровича Гоголя, и Олега Вадимовича Золотокрылина [ранее – проректор СПбГУТ по международным связям], и, надеюсь, что и я где-то поддержал эстафету. И «Бонч» постепенно стал оранжевым. В определенный момент он стал ярким не только в смысле цвета (хотя, наверное, фирменный цвет тоже сделал свое дело). Команда Сергея Викторовича Бачевского сильно изменила университет. Он стал таким более строгим, цельным. Сейчас «Бонч» представляет собой очень развитую, устойчивую структуру, привлекательную для абитуриентов.

Я успел увидеть «глыбу», потом – провал 90-х, когда мне предложили заняться лабораторией электроники, а она была разрушена. Потом – диссертация, кафедра, Лицей, международка. И меня всегда окружала плеяда ярких людей – и тогда, и сейчас. В последние годы я работаю на кафедре инфокоммуникационных систем у Бориса Соломоновича Гольдштейна и в НТЦ АРГУС параллельно.

– Изменились ли студенты?

– Да, изменились. У меня самого тоже было несколько фаз студента – я много занимаюсь образованием, образовательной деятельностью, долго работал в Лицее. Сначала мы, студенты, были мотивированными, но вместе с разрухой мотивация быстро падала и мало кто удержался в профессии. Потом, когда ушло влияние 90-х, все начало успокаиваться – после провала у студентов появилась мотивация, многие старались начать работать раньше, причем работать в профессии. Это приятно удивляло. А сейчас молодежь очень разная. Ощущение статистики такое: 5% – те, кто хочет и добьется, дальше – небольшая серединка и процентов 60 – без мотивации. Возможно, я не прав. Отчасти это связано с тем, что в целом мы в России живем не хуже многих других. И когда, например, какой-нибудь уважаемый папа жалуется, что устроил сына на работу, купил ему машину и квартиру, а сын совсем не хочет учиться, возникает вопрос – а зачем ему что-то делать, если у него уже все состоялось? Но в целом я отмечаю очень свежих, ухоженных, приятных в общении студентов.

– Спасибо! Помимо университета вы работаете бизнес-аналитиком в ООО «НТЦ Аргус». Чем занимается бизнес-аналитик? Трудно ли совмещать эту работу с преподаванием?

– В «Аргусе» моя работа совпадает по направлению с тем, что я делаю в университете. С одной стороны, я занимаюсь теорией и исследованиями. С другой стороны – это не совсем классический бизнес-анализ. Мой бизнес-анализ, скорее, находится на границе с исследованиями – это анализ нового в технологиях, научные исследования по направлению «Управление инфокоммуникациями» совместно с магистрантами. Есть продукты в НТЦ АРГУС, наукоемкость которых нужно постоянно сохранять и повышать в силу того, что в сетевой век все усложняется и надо «сильно бежать», чтобы быть конкурентоспособной компанией. Теоретические задачи, которые решаются в рамках университета, очень сильно совпадают с задачами компании. Это и научный пиар, и прикладной бизнес-анализ, и life research.

– У вас необычное хобби – подводная охота. В чем его фишка?

– Это приключение! В каждом из нас живет рептилия, которой иногда нужно подпитываться адреналином, иногда – нападать, охотиться. Это охота с ружьем – ночью, под водой, часто далеко от берега. Иногда еще и зимой, когда уже практически стоит лед. Все это дает массу ощущений и полностью отключает от еженедельных рутинных проблем и задач. Выходишь с пустой головой и полный рыбы! Хотя так не всегда, конечно, бывает.

– Давно этим занимаетесь?

– С 2007 года.

– Сергей, поддерживаете ли вы связи с однокурсниками?

– Редко. Как я уже сказал, не все однокурсники в те годы удержались в профессии. Большинство из них занимается другими делами – менеджментом, продажами. С некоторыми, конечно, общаемся. Есть у меня небольшой костяк людей, которые остались. И всего один из пяти – в профессии, в связи.

– Можете ли вспомнить интересные случаи из жизни «Бонча»? Может быть, о Лицее?

– Могу вспомнить один случай. В университете отключили свет – совсем. К нам ходили лицеисты, базовые школьники, и учебный процесс прерывать было нельзя. И тогда Владимир Зиновьевич Лундин обратился к военным, и сюда привезли военный дизель-генератор, поставили его во дворе. Генератор молотил и обеспечивал энергией два компьютерных класса. Стояла гарь и копоть горящей солярки – «Бонч» не работал, а наши классы работали, шел учебный процесс! Это один из таких достаточно ярких моментов.

– Скажите, как выбрать профессию в 21 веке? Что бы вы посоветовали нынешним выпускникам школ, вузов?

– Учитывая то, что происходит сейчас, а это быстрое развитие искусственного интеллекта, машинного обучения, больших данных, компьютерных технологий, Илонов Масков всяких – с уважением, думаю, мы сами себе в каком-то смысле копаем яму. Особенно опасны те, кто занимается технологиями – математикой, медициной – успешно. Мы копаем себе яму или режем сук, на котором сидим. Искусственный интеллект вытесняет естественный и освобождает от необходимости использовать человеческую силу и разум. Рабочих мест будет все меньше, и, главное, мы не знаем, какие профессии появятся уже через два года. Нужно быть готовым, гибким «кем-то» и «чем-то», уметь обрабатывать информацию быстро и в больших объемах. И ориентироваться, держать нос по ветру!

 *В. З. Лундин умер в 2017 году в возрасте 75 лет.         

Материал подготовлен УМиР